Работа с травмой развития

Мой фокус сместился в первую очередь на родительские предписания и послания, которые были усвоены родителями от своих родителей в раннем детстве.
И это, по моим наблюдениям, невероятно влияет на их собственное родительское поведение и реакции. Необъяснимые триггеры, эмоциональная несдержанность с ребенком, депрессия, усталость, невыносимость материнства – все это я часто нахожу результатом долгого, систематического разрушительного влияния родительских предписаний.

Я работаю с эмоциональными состояниями моих клиентов, цель - перемены их состояния на более ресурсное, даже если это мама троих детей погодок. Какие-то из клиентов имеют разные травмы, и в процессе работы мы находим и разбираемся с ними, но, часто, они – лишь яркие непрожитые события на фоне давления и принуждения длиною в детство.
Травма развития может влиять не хуже шоковой травмы, но и с этим можно работать. И об одном из таких примеров я хочу рассказать.

Клиентка сбежала из семьи замуж, сменила страну, и на выдохе, с любящим мужем, начала задумываться над своими проблемами и реакциями, и рефлексировать.
Ко мне она пришла, когда уже родила третьего ребенка, и престала справляться со своими реакциями и чувствами. Слом планов ее задевает, грязь выводит из себя, много отвращения чувствует и часто злится на близких.

Что с ней происходило?

Воспитание дает человеку рамки, и он приобретает свою первую детскую совесть, которая навсегда остается с ним, и колет его, когда он за эти рамки выходит, даже будучи взрослым.

Мы наращиваем свою свободу, развивая внутреннюю мораль и живя в соответствии с ней, не удерживая более интроекты наших родителей. Если интроекты остаются, то совесть привязанности фонит и мешает жить, а человек этого даже не осознает.

Мы установили доверительные отношения, решая ситуативные задачи в терапии методами ЭОТ. И я укрепилась в знании, что у клиентки не было насилия и пренебрежения в детстве, она не попадала в экстремальные шоковые ситуации, но то, как взрослые обращались с ее эмоциями, и то, что ей в детстве не додавали, не позволило ей перерасти период зависимости и сепарироваться от родителей. Она все еще их «слушается» и «ждет» от них одобрения. При этом много изолированного гнева сильно мешали нам всю дорогу. Чтобы жить в семье было легче, она отказалась от своей личности, желаний и подстраивалась под родителей, была удобной, замерла внутри себя. Уехав из дома, до сих пор себе этого не может простить, имея слабую взрослую часть.

Ее триггеры и неадекватные эмоциональные поступки, агрессия, тревоги с детьми были на первом плане. Она приносила это на сессии, это и правда было заметно для нее, и решаемо методами ЭОТ.

Направления в работе ЭОТ

Каждый раз, практически, заходя в образы и изучая их, мы приходили к ее папе, бабушке, и историям из детства, связанным с тем, как она чувствовала себя «не такой, не нормальной», а нужно было быть нормальной, в итоге она чувствовала себя исключенной из жизни семьи и из круга, жила без ощущения общности, с чувством, что ее обделили, не насытили дома, она на в стороне от яркой жизни.

Соприкоснуться с «домом» что-то мешало. И эти ощущения актуальны для нее и в родительстве.

В образах всегда был кто-то мерзкий в конце. Тараканы, черви. Было много изолированного в образах стеклянной стены, резинового купола, куба, аквариума. Клубок ниток, веревки, связывающие ее и родителей тоже были в образах.


1. Мы начали с чувств, которые были не позволены, изолированы клиенткой в самой себе. Работали на выражение обиды на родителей, злости, гнева. Разрешали себе снова кричать, протестовать, проявлять эмоции.

И мама и папа сами часто чувствовали стыд перед людьми за то, какие они, и какие их дети. Этот стыд и отвращение были интроецированы клиенткой вместе с установкой «не быть собой», «не чувствовать», «быть хорошей девочкой»: «ласковой зайкой», и именно стыд был тем триггером, который мешал ей быть мамой своим детям.

Все, на что она реагировала, начиналось с отклонений от нормы.

Не нормы по набору веса младенцем и количеству часов сна, не нормы по развитию ребенка, не нормы в спонтанных и естественных реакциях ребенка, которые он себе позволял, не нормы в том, как он развивался, когда заговорил, когда снял подгузник. Она чувствовала отвращение к ребенку, злость, негатив, проявляла отчуждение или агрессию. Нормальный ли он, нормальная ли я – две основных мысли, которые она обдумывала, ходя по врачам, читая форумы и исследования, и тревожась о возможных диагнозах своего ребенка.



2. В итоге, мы вышли на историю, когда она приняла этот интроект стыда в 5 лет, когда ее ругали и стыдили за то, что она не усмотрела за сестрой и та провалилась в грязный затопленный погреб. Мы поддержали ту пятилетнюю ее, а также вернули то, что она носила в себе ощущаемое, как отвращение и мерзость тому, кто ее такой и видел. И мы работали не один раз с аналогичными ситуациями, начав с подростковых историй позора и дойдя до этой.

Ценность и чувство собственного достоинства – это то, чего не хватало ей по ощущениям в себе, что утрачено. Даже, когда мы принимали внутреннего ребенка, нам приходилось отыскивать и забирать обратно потерянное достоинство и эта работа занимала какое-то время.



3. Мы работали также с предписаниями «ты не достойная, даже не пытайся», «ты не можешь просить о помощи, иначе будет хуже».
Как человек, которому было запрещено нуждаться в защите, помощи и воззванию к справедливости, она плохо могла просить о помощи, скорее, замыкалась в себе. Отсюда и проблемы с замиранием и невозможностью просить о помощи в материнстве.

Проделав всю эту работу, мы значительно дорастили внутреннюю взрослую часть клиентки. Я заметила главный и серьезный сдвиг в том, что клиентка не просто стала относиться к себе с большим принятием и уважением, стала проявлять более здоровые эмоциональные реакции, но и получила возможность принять и ощутить все то хорошее, что раньше было недоступно ей. То самое «чувство дома».



4. Это произошло за последние две встречи, которые были посвящены умершим бабушкам. Из чувства одиночества и потерянной опоры мы дошли до процедуры прощания и обмена с ними тем, что было важно до того, как отпустить.

Она удивительным образом заметила, как много общего было у нее с семьей и как ее семья ее поддерживает. Они никогда прежде не видела этого.
Нашла сходство бабушки со своим ребенком. Увидела, что может наследовать от бабушки. Смогла взять из семьи то, что стало бы ее поддержкой.
Образы были яркими и сказочными, причем это были реальные вещи из ее детства. Сад, цветы и деревья, описанные до мелочей, вода из колодца, запахи хлеба и сена, образы жизненности. Мы пересадили ее дерево в ее новой стране, и наблюдали, как корни приживаются там, где она имеет к ним доступ.

Это краткое описание долгосрочной терапии, ее части, связанной с основными переменами в влиянии ее травмы развития. Такая долгая работа, с поддержкой, рефлексией, большим количеством слез обернулась заметным для самой клиентки ростом и качественной переменой в базовом ощущении себя самостоятельной и независимой, сильной и жизнеспособной личностью.



Факты биографии, события и образы сильно изменены.

Автор Валентина Ячичурова,


Психолог развития в подходе привязанности, ЭОТ-терапевт, сертифицированная ведущая курсов Ньюфелда.
Работаю в ЭОТ с 2021 года, окончила три ступени ЭОТ у Ладейщиковой, Мальцевой, Линде.