Стресс и антистресс

Во-первых, важно было быть стойкими, и не показывать, что стресс вообще имеет свое влияние на вас, этим восхищались.

В объявлениях о найме писали "ищу стрессоустойчивого работника". И ведь мы и правда так о себе думали, когда были молоды и готовы на любые лишения ради карьеры. Это и подразумевалось, что на работе человек будет подвергаться стрессу, очевидно, будет или угнетающая атмосфера, или дедлайны и размытые цели и неспособность организовывать работу, нестабильность курса компании и 7 пятниц на неделе, что платить вам будут три копейки и тд.

И при этом от работника ждали собранности, чтобы человек на это не жаловался, а работал в таких условиях.

А ведь стресс имеет свое влияние и это нормально.
Глупо, просто глупо это отрицать и пытаться делать вид, что в стрессе - привычно и комфортно.
Если в стрессе привычно и комфортно, то у вас уже огромные проблемы, бесчувственность к негативной среде, и даже скорее всего проф деформация, как у многих учителей и врачей.

Можно быть устойчивым к стрессу, но за счет быстрого и постоянного восстановления после стресса, а не за счет существования под нагрузкой, не за счет тренировок быть без чувств, жить в дискомфорте.

Но как мы пришли к этой реальности? Довольно токсичной, к слову. Послевоенное поколение воспитывало детей, работников, тех, кто будет поднимать страну, желая им самостоятельности и независимости. Было важным видеть и знать, что дети вырастут и без родителей, случись что, не пропадут.

Культ стрессоустойчивости, как мне кажется, это про это же стремление обезопасить новое поколение в условиях, когда вдруг война. А ведь это очень отличающиеся психологически состояния – собраться, чтобы выжить в тяжелое время и жить так все время. В целом мы и сейчас живем в таком обществе, которое разницы не понимает, и псевдо-стрессоустойчивость приветствует.

Во-вторых, не было такой концепции – как отдых и восстановление от стресса. Была концепция – пятничный загул, пятница-развратница и что-то в этом роде, говорящее о том, что человеку, чтобы прийти в себя, сначала надо выйти далеко за какие-то повседневные рамки. Почувствовать свободу и отсутствие давления и тормозов, взять от других любви и принятия, а как же, это обязательно. В любом виде: быть вместе, получать комплименты, делать одно дело, говорить с другим, который может тебя слышать и понимает тебя. Дружба, вечеринки, все то, что является составляющей досуга.

Человеческие потребности остаются все теми же уже сотни и тысячи лет. А мы с трудом можем их сформулировать для самих себя!

Нам всем требуется время и идущий до какой-то логичной стадии завершенности, процесс восстановления от стресса в конце недели. Речь не столько про выходные, сколько про освобождение эмоциональное. Процесс возвращения нам нашей восприимчивости и чувствительности, избавления от отработанных эмоций, сама их отработка, конечно. И начинается все это вообще со знакомства с тем, что остается на душе после трудового дня.
Бывает сложно уснуть именно из-за того, что все, что мы переживаем, начинает всплывать по вечерам перед сном. Поэтому так сложно бывает заснуть по вечерам – процессор обрабатывает. Мы забиваем это дело фильмом (кто-то пивом) и отрубаемся, так как завтра все то же самое, и времени на себя нет.

Считалось, что отдыхать от стресса и восстанавливаться после него - это не то, чему нужно уделять время. Стресс надо мужественно претерпевать, игнорировать, а не поддаваться ему.


Восстановление от стресса – затратно. В обществе оно имеет ярлык слабости, оно похоже на упаднические настроения и на то, что ты сдаешься, что у тебя депрессия. Ведь ты – не деятельна в это время. Ты ничего не достигаешь, не демонстрируешь и не получаешь общественное одобрение. Ты, скорее, похожа на бледную тень самой себя.

Здоровое восстановление бывает некрасиво и неприятно окружающим, может иметь форму взрыва эмоций, приступов жалости к себе, долгих мучительных переживаний того, что все на самом деле так плохо, как кажется, прокрастинации также. Сопровождаться отсутствием сил, потерей смыслов, разбитости, смертельной усталости.


Удивительно, что у нас есть слово для стресса, но нет слова для восстановления после!
По сути, для каждой из нас важно не то, что снаружи, как это выглядит, а то, что сейчас происходит внутри. Это прохождение по дну, и сопровождающие это ощущения глубокого минуса.


Есть названия для ключевых эмоциональных процессов восстановления: Столкновение с тщетностью. Проживание тщетности, горевание. Принятие. Адаптация. Но они мало кому понятны вне психологии развития.


Для медиков есть уже термины, патологизирующие происходящее: депрессия, истерика, нервный срыв, тревожное расстройство. Медики встречаются с теми, кто как раз в процессе, или еще находится под влиянием стрессовых факторов, и у них свой взгляд на помощь людям из-за того, как это все выглядит. Хотя все чаще рекомендуется сочетать медикаментозное лечение с психотерапией.

Еще немного о стрессе.

Ганс Селье изобрел этот термин, совершая дикие эксперименты над крысами, когда он понял, что не так важно, что колоть крысам, как сам факт укола, он додумался до понимания того, что крысы умирают от стресса без введения им препаратов. Он подвергал их различным неприятным воздействиям: сильной жаре или холоду, беспрерывным физическим нагрузкам, громким звукам, действию токсичных веществ. В течение 48 часов у крыс падал тонус мышц, развивались язвы в кишечнике и начиналось угнетение иммунной системы.

В общем, когда это было перенесено на людей, то стало очевидным, что стресс в целом и у людей снижает иммунитет и многие болезни «от нервов», еще Ролло Мэй описывал, как возникают язвы желудка в результате переживаний.

Когда стало понятно, что стресс стрессу рознь, и одних он убивает, других делает сильнее, то стали предлагать такое разграничение:

Дистресс – это сильный и нехороший стресс, который низвергает нас. А стресс – это просто нагрузка, упражнение для бодрости организма. В общем, стали делить стресс на хороший и плохой. Что само по себе не является чем-то полезным, потому что это - названия для того, что уже случилось. А предсказать, что будет стрессом, а что дистрессом нельзя.

Правильно, ведь достаточно сложно перенести на людей то, что было исследовано на животных, мы устроены сложнее. Все дело в том, что происходит в психической сфере, в том, как мы, задействуя и свое сознание и эмоциональный центр, развиваем психологическую устойчивость к тому или иному стимулу, и как наш организм после события переваривает наш опыт. Мать с тремя детьми может прекрасно справляться, в то время, как мать с одним ребенком и помощью бабушек и нянь может находиться в совершенно разобранном состоянии годами.


Я абсолютно с пониманием отношусь к переживаниям и сложностям самых разных женщин, которые ко мне обращаются за терапевтической помощью, я вижу в этом свою задачу – помочь пройти по этому пути, а не уговаривать человека, что у него все в порядке и ему не нужно расстраиваться и плохо себя чувствовать, потому что в Африке дети голодают.

Все эти эмоции должны перейти в ощущение тщетности, если не могут выполнить свою работу, ради которой они возникли. Это очень важное преобразование.

Тогда слезы, разочарование и печаль будут прочувствованы, и это совсем не то же самое, что истерика, с которой, кстати, все может начаться у расстроенного человека. Если истерика заканчивается чувством глубокой печали и разочарования, выдохом и расслаблением, то это путь восстановления. Нам не нужно бояться сильных эмоций, которые зарождаются, движут нами, и завершаются через какое-то время успокоением, переключением нервной системы с симпатической на парасимпатическую.

Моя знакомая описывает свою подругу, как человека с расшатанной психикой. Чуть что – у нее слезы на глазах, она приходит, вываливает кучу своих переживаний, кричит, гневается, страдает активно, затем успокаивается и снова идет на работу на следующий день.

По сути, для этой женщины это один из способов прочувствовать свои эмоции и скидывать свое напряжение, особенно, если подруга может создавать безопасное пространство для проживания ею своей боли. Чувство безопасности будет ключевым наравне с чувством тщетности для идущего восстановления.

Похоже на детскую эмоциональную реакцию. У детей все просто. У них мало чувств, но много эмоций, все выходит на поверхность моментально. Когда у взрослых появляется когнитивная составляющая, их отношения с самими собой становятся сложнее и эмоциональная жизнь уже далеко не так примитивна.

Вместо фрустрации и раздражения они чувствуют стыд или вину, часто испытывают гнев, но так как гнев им испытывать нельзя, эти вторичные эмоции маскируются еще и тревогой, которая подавляет гнев. Остается обида, и та может быть запрятана глубоко от сознания.

Нам всем нужны такие места, где мы можем экологично скидывать воссоздаваемый эмоциональный запал. Интернет – для многих такая площадка, которая не имеет последствий, форумы в сети, комментарии под постами. Но анонимность интернета привлекает туда и тех, кто будет делать больно другим, это не такое безопасное место, как может показаться, оно может вынуждать надевать броню.

Психотерапия, да, это тоже подходящее место для размещения эмоций. Предполагается, что на терапии есть отсутствие ран и оценочности, к тому же, там есть и утешение, и поддержка.
Мы часто приходим к такой ситуации, что клиентка понимает, она реагирует из детской части, взрослая часть становится недоступной, и вперед выходит ребенок, который принимает решения в абсолютном одиночестве и растерянности. Обычно, в детстве не было опыта заботы и принятия, которые бы вселили достоинство и дали бы силу не пасовать, и не подстраиваться под других. Конечно, внутренний ребенок не справляется с решением проблемы, дети не покупают жилье, не выходят на работу, не договариваются с родственниками. Или справляется так, как привык решать свои проблемы.

Наша работа тогда направлена на усиление детской части, отказ от принятых установок, поиски путей решения проблемы взрослой частью. Это нужно для того, чтобы клиент терапевта почувствовал уверенность, усилил бы свою личность, ожидал бы, что пройдет через сложности, чтобы нашел свои внутренние ресурсы, и все это в безопасной обстановке.

Нам всем нужны территории, свободные от чужого давления и незаорганизованные, те, где действуют правила безопасности, и нашим эмоциям не помешают установленные рамки. Те территории, где мы можем быть собой без последствий для отношений с близкими людьми. В повседневной жизни современного человека нечасто встречаются возможности для свободного проживания эмоций. Наши друзья, наши близкие могут быть для нас теми утешителями, в которых мы нуждаемся, свидетельствовать наш путь, падение и подъемы, верить в нас. Но не всегда и не во всем.

Поэтому у нас могут быть разные, менее заметные для остальных, способы проигрывать и чувствовать эмоции – в своих фантазиях, мыслях, в творчестве, поэзии, сатире, одним словом, во внутренней игре. Игра – это сцена для эмоций, где мы не ограничены рамками результата и можем следовать порывам души, которая направит нас сама.

Имея доступ к своей игривости, мы справляемся со стрессом. Дети переживают свои сложности без всякой терапии именно благодаря игривости, присущей их натуре. Даже при отсутствии принятия взрослых, дети переживают свои трудности и сохраняют свою психику в игре.

Можно прочувствовать эмоции, перенося их и реализуя в других разрешенных сферах жизни, иначе говоря, сублимируя, отрабатывать весь их потенциал. Все же, если эмоции возникают в одних ситуациях, и постоянно переносятся в другие, то нам стоит обнаружить свою тщетность по первоначальному поводу и это сильно продвинет нас к восстановлению от стресса. Иначе могут возникать навязчивости и зависимости.

Суть благополучного состояния в итоге заключается в нашем с вами зрелом и без предубеждений обращении с собственными эмоциями.